«Розовая горилла» и другие рассказы - Роман Кветный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он был другом моего отца, – воскликнул Филимон. – Давай выпьем за его пошатнувшееся здоровье.
Они выпили. Филимон кашлянул:
– Ну-ну?
– Таким образом я потерял несколько лет и лишь сейчас моя новая диссертация близка к завершению.
Они еще долго беседовали, перебивая друг друга, вскакивали, обнимались, разражались диким смехом, били посуду, еще и еще раз заказывали «Дядю Ваню», новые бутылки коньяка, целовали подсевших к ним за стол женщин, а поздним вечером, совсем пьяные, сели в такси и уехали в Аэропорт. Филимон улетал в Москву, где его ожидала новая возлюбленная – китаянка индийского происхождения Чи Шо, с которой они намеревались отправиться в Бомбей. Здоровый проводил Филимона до трапа и до самой последней секунды надеялся, что тот расскажет ему тайну сдачи преферанса. Но Филимон наотрез отказался, пролепетал что-то невнятное, сослался на головную боль и, чмокнув Здорового в щеку, прыгнул в отходивший самолет.
Глава V. Бросаю курить
То ли водка это, то ли вина,
Сатана, сам черт, а может даже бес,
Норовит швырнуть меня, Фаина,
В глубину больших твоих телес…
Ядд пел ей свои песни, а она слушала их, развесив уши. Это была большая, соблазнительная женщина, с которой он познакомился недавно. Она обладала красивыми черными волосами и белой матовой кожей. К встрече с ней он готовился с утра: купил торт, вино, выгнал толпу восторженных учеников, надоедавших ему уже три дня, застелил чистую постель, создав все условия для наиболее полного проявления своих, действительно больших, способностей.
Все шло по строго разработанному плану. Уже в дверях он начал покорять ее остроумием, читать стихи, показывать фокусы, потом они с аппетитом ели торт, запивая шампанским. Когда же шампанское кончилось, он встал и привлек ее к себе. Своим трепещущим бедром она ощутила что-то мягкое и теплое. Ей наверно это показалось, но нет: вот она чувствует его все отчетливее. «Это конец, – подумала Фаина, – мне уже не удастся совладать с собой», – и подставила губы под жгучий поцелуй, который последовал незамедлительно.
И когда цель была уже так близка и оставалось только поразить ее, его мощное шестипудовое тело затряслось в припадке астматического кашля. Фаина отпрянула и в ужасе забилась в угол кровати. «Ты болен?» – спросила она. А он не мог ни ответить ей, ни остановиться. Тогда она приблизилась и стала с нежностью гладить его могучую спину. «Какой ты худой, бедняжка мой». Его называли кем угодно: мерзавцем, подонком, подлецом, но первый раз в жизни его назвали худым, и тогда Ядд понял, что сегодня он проиграл. Отвернувшись к стене, он с усилием выдавил из себя: «Оставьте меня».
Когда Фаина ушла, Ядд встал, оделся, зло плюнул на пол, растер слюну ногой и направился к Бабникову. По дороге он зашел в магазин, купил две бутылки водки и ржавую селедку.
Открыв дверь в квартиру Бабникова, Ядд застал его лежащим на полу рядом с пустой бутылкой из-под «Алиготэ». Он спал. Ядд нашел на полу стакан, ополоснул его, сел на диван, выпил две бутылки водки, закусив их селедкой, и лишь тогда разбудил Бабникова.
Несмотря на эгоистичность характера и беспорядочный образ жизни, Бабников был все же примерным, любящим сыном. Раз в год, а то и два, он навещал своих родителей. Вот и сегодня ему предстояло убыть с городского железнодорожного вокзала в общем вагоне поезда Ленинград–Одесса в 22 часа 2 минуты. Помнивший об этом, заботливый Ядд умыл друга, одел его и отвез на вокзал, не забыв перед выходом из дома позвонить Таньке и сообщить время отхода поезда.
На вокзале Ядд посадил Бабникова на скамейку рядом с симпатичной блондинкой, а сам побежал выяснять с какой платформы отходит поезд, где будет стоять отмеченный в билете вагон, и есть ли на вокзале пиво. Он надеялся, вернувшись, застать Бабникова в оживленном состоянии, так как знал как действует на того присутствие молодых красивых женщин. Но напрасно блондинка закидывала ногу на ногу, поводила глазами и подтягивала и без того коротенькую юбку, Бабников оставался все таким же безучастным и подавленным. Вернувшийся Ядд извинился перед девушкой, поднял Бабникова, повел его к поезду, нашел нужный вагон, полку и бросил туда ни на что не реагирующего друга. Потом он вышел на платформу и огляделся. По перрону быстро перебирая загорелыми ножками бежала Танька. Ядд ринулся в отходивший поезд, выволок на подножку Бабникова и бросил к нему в объятия Татьяну. Бабников ожил, он стал на десять сантиметров выше и на пять лет моложе, его глаза горели, а длинные руки обвивали тонкий стан девушки, слившейся с ним в долгом, страстном поцелуе. Поезд набирал скорость, Танька отпрянула от Бабникова и спрыгнула на руки бежавшего за поездом Ядда, который страховал этот акробатический этюд.
Поезд уносил Бабникова все дальше и дальше, а на перроне на плече у сохранявшего спокойствие Ядда громко и безутешно плакала Танька. Ядд всегда сохранял хладнокровие и трезвость мышления. Вот и сейчас он не стал утешать Таньку банальными и бесполезными словами, а предложил заесть горе имеющимися у него в квартире остатками торта и запить купленным на вокзале пивом. Таньке было все равно, и она подчинилась воле Ядда. Они с удовольствием съели торт. От пива Танька отказалась и Ядд, не выбрасывать же, выпил его сам. Чтобы убить время, он пригласил девушку потанцевать.
Стереомагнитофон исторгал саднящие душу звуки «Love Story». С первого Танькиного прикосновения почва начала уходить из-под пьянеющего Ядда, ее упругая грудь казалась пронизывает его насквозь, вызывая состояние тела, которое представлялось ему чем-то средним между предсмертной агонией и тропической лихорадкой. Ее мягкие бедра, нежные глаза и пушистые волосы неминуемо привели бы его к летальному исходу, но хорошо натренированная психика еще сдерживала штормовую волну набежавших чувств, пытающихся в море страстей потопить его рассудок.
Однако шторм усиливался по мере сближения их тел и неизвестно как бы закончилось единоборство со стихией, если б не закончилась музыка. Его руки безжизненно повисли на плечах, но в душе еще долго, как эхо, раздавались всплески волн, приносившие с собой тепло, радость, надежду. И вот опять гребень подхватил его
